Если бы я был русским романистом и имел талант,
то непременно брал бы героев моих из русского родового
дворянства, потому что лишь в одном этом типе
культурных русских людей возможен хоть вид
красивого порядка и красивого впечатления,
столь необходимого в романе для изящного
воздействия на читателя.
Ф. М. Достоевский
Преддверие
Каждый, кто хоть раз, хоть проездом побывал на автовокзале городка Нару, никогда не забудет того впечатления, которое производила посадка пассажиров в автобус. Толпа людей собиралась вокруг автобуса минут за тридцать - сорок до времени отправления, а потом будущие пассажиры сосредоточенно давили друг друга. Периодически возникали ссоры и на всю вокзальную площадь неслись крики разгорячённых обладателей билетов. В городе Нару билеты продавали без указания мест и без учёта реальной вместительности автобусов, поэтому оказавшиеся на дальнем, от дверей автобуса, краю толпы, имели вполне реальный шанс остаться дожидаться следующего автобуса. Естественно они старались прорваться вперёд, когда это им удавалось, несправедливо оказавшиеся позади люди начинали лобовую атаку на обидчиков. Толпа ходила волнами, то принося каждого будущего пассажира к дверям, то относя в сторону от них. Была ли на улице жара или лютый холод, ритуал посадки оставался неизменным и собачья свалка перед автобусом входила в обязательную программу. Но вот, наконец, за десять минут до отправления, водитель открывал передние двери и в них, как в раструб мясорубки с усилием заталкивались пассажиры. Ещё пятнадцать минут не вместившиеся толклись у двери, пытались пропихнуть пассажира, стоявшего в дверях автобуса, внутрь и орали: «продвигайтесь назад, там полно места». Водителю приходилось отгонять «лишних» пассажиров их от двери, потом он с трудом закрывал её и автобус мог трогаться. В стеклянном окошке двери виднелось приплюснутое к стеклу, но счастливое лицо, последнего попавшего внутрь, пассажира. С некоторым опозданием автобус, наконец «отваливал» (применить к этому событию слово отправлялся, было бы недопустимым искажением всей картины).
Неясно, почему в городе Нару никто не додумался продавать билеты ровно в таком количестве, в каком имелись места в автобусе и на каждом билете указывать номер места, предназначенного для пассажира. Говорят, что это снизило бы прибыли местной автобазы, а ещё в стародавние времена будто бы был в городе некий начальник, который и велел продавать билеты таким образом. Окна его кабинета выходили на вокзальную площадь, и он мог часами любоваться процессом посадки. А если кто-то из пассажиров начинал ругать порядки, заведённые на вокзале, то его быстренько куда-то уводили милиционеры. Поэтому с некоторых пор никто и не пытался жаловаться на вокзальное безобразие, большинство людей сочло возможным терпеть, а кто терпеть не хотел или не умел, тот перебирался в другие города. Новые поколения жителей Нару уже воспринимали такое положение дел естественным и даже считали вокзальную давку одним из местных развлечений. Впрочем, никто из местных старожилов не подтверждал существование начальника, сотворившего этот казус. Скорее всего, злыдень-начальник был мифом, сочинённым в оправдание местных безобразий.
Однажды в Нару приехала тётя жены тогдашнего первого секретаря наруского горкома партии и, выйдя из автобуса, увидела племянницу, стоящую у чёрной волги. Жена наруского секретаря обняла тётю, а потом сразу начала расспрашивать гостью о здоровье, о земляках, о пятом, о десятом. Племянница и тётя ещё долго разговаривали сидя в казённой чёрной волге, стоящей на краю вокзальной площади, тут то гостья и увидела, как вокруг автобуса, на котором она приехала, начала собираться толпа.
- Простите старушку за пустое любопытство, а что за столпотворение было сегодня на вокзале - спросила она поздно вечером первого секретаря, когда он, придя домой, сел пить с гостьей чай.
- Что-то рано вы себя в старушки записываете, Софья Петровна, вы ещё ого-го, на вас с женой со стороны посмотришь, две подружки-одноклассницы встретились - сказал секретарь - а на вокзале у нас давка каждый день почитай. Билеты в кассе продают без указания мест, вот народ и толпится, кто локтями лучше работает, тому и места сидячие достаются. Я уже с автобазы требовал, что б порядок навели, а они говорят, что у них план сверху спущен огромный, начнут билеты с местами продавать, план ни за что не выполнят.
Секретарю, однако ж, стало стыдно перед гостьей и назавтра он велел организовать на вокзале очереди на посадку в автобусы. Два месяца на вокзале была тишь да благодать. Надо было только подойти к автобусу занять очередь, дождаться пока следующего и можно идти по своим делам. За пять минут до отправления очередь выстраивалась у автобуса, контролёр проверяла билеты и впускала пассажиров внутрь. Лишних билетов не продавали и поэтому никаких конфликтов не возникало. Но тогдашний первый секретарь был не из нарусчан и через полтора месяца его просто выжили из города. Некоторое время люди по привычке занимали очередь и следили, что бы ни кто не лез без очереди, но многие уже возмущались тем, что впереди всех часто оказывались личности, которые никак не могли быть достойны чести первыми войти в салон. А когда в очередь попал, один очень уважаемый собой, человек, то, увидев, кто стоит первым, этот Homo нарусус заорал: «почему я должен пропускать вперёд этого ворюгу, он и дня не работал, а я с пятнадцати лет на заводе!». Высказавшись, “авторитет” с гордо поднятой головой прошествовал к самым дверям автобуса.
- Это я то не работал, у меня стаж 20 лет, а ты всю жизнь в заводской конторе штаны просиживаешь! - закричал в ответ «ворюга».
Через три минуты вокруг автобуса образовалась бурлящая толпа, с того дня всё вернулось на круги своя и нарусчане привычно давили друг друга каждый раз, когда хотели куда-то поехать. Вероятно, причиной наруского безобразия были не столько властители города, сколько нрав самих горожан.
1
Новая эпоха в жизни Нару началась со звонка неизвестного нарусчанина в справочную городской телефонной сети.
- Алё, справочная - произнёс он.
- Справочная, пятая - прозвенел голосок дежурной в телефонной трубке.
- Скажите, пожалуйста, а у вас, что на АТС авария? - спросил нарусчанин.
- С чего вы взяли?
- Я уже час как не могу дозвониться в горком партии - сердито пробурчал в трубку звонящий.
- Ну, допустим не час, а пятнадцать минут - отвечала «дежура».
- Какая разница, в конце концов, объясните мне, наконец, почему я не могу в горком партии дозвониться - с громовыми интонациями в голосе прорычал нарусчанин.
- Потому что горком партии закрыт - будничным голосом ответила «дежура».
- Что!?
- Горком партии закрыт.
Телефонистка слышала, как на другом конце абонент с шумом выдыхает воздух через открытый рот.
- Давно - спросил он.
- Пятнадцать минут назад.
Связисты часто узнают новости первыми, вот и сейчас телефонистка узнала о закрытии горкома, едва лишь только его солидные двери были опломбированы. Советские времена в Нару закончились, ещё около полугода оставалась какая-то иллюзия существования советской власти, а потом с глаз нарусчан спала пелена и они поняли, что оказались в совершенно другой стране, причём неизвестно какой.
- Ау, где мы, куда мы попали? Немедленно верните нас назад - хотелось кричать им, когда они ходили по улицам стремительно трансформировавшегося города. И они бы кричали, но как-то не прилично взрослым людям орать посреди улицы, ещё за сумасшедших примут. Вместо этого нарусчане, по старой привычке, собирались на кухнях и до полночи изливали друг другу свои ощущения раздолбанности мира.
- А стоило бы, и покричать - говорят некоторые из них сейчас.
Меж тем в город, сначала крадущимися кошачьими, а потом широкими вальяжными шагами, вошла новая власть. Это были всё те же люди, что недавно занимали кабинеты в горкоме партии. Но узнать этих людей было трудно, новая эпоха, словно проявитель выявила на их, раньше серых лицах, все скрытые доныне пороки и дурные черты характера. Лишь немногие партийные чиновники отказались участвовать в опере под названием «новая власть». Одни из них оказались слишком стары для новых действ, другие слишком принципиальны, что бы принять новые правила. Да и оперой новую власть назвать было трудно, скорее это было похоже на оперетку.
- Ла-лала-лала-лала, лала-лал-лала, лал-ла-ла! - звучало во всех кабинетах новой власти. И под эту лёгкую весёлую музыку в Нару быстренько разваливалось всё, что могло развалиться, а что не разваливалось, то распродавалось новыми властителями. При этом в Нару регулярно проводились какие-то праздники или шла подготовка к ним. Самым грандиозным из них стал 150-летний юбилей города Нару.
- В позапрошлом году Нару исполнилось 155 лет, а в этом году мы собираемся праздновать стопятидяситилетие - недоумевали нарусчане.
- Да нет, вы ничего не поняли! Это не юбилей мы будем праздновать, а поминки по Нару - отвечали им наруские остряки. Нарусчанам были проданы билеты четырёх тиражов лотереи, посвящённой юбилею города. Они (билеты) естественно покупались нарусчанами «добровольно» (в смысле всех заставили купить по пять - десять штук, кого на работе, кого при получении пенсии). Прибыль от лотереи пошла на обустройства города и на подготовку к празднику.
- А точнее в карманы городских начальников - говорили всезнающие связисты. Они же сообщили, что разыгранные призы, были заранее распределены по «хорошим людям». Снимался фильм о героической истории и нынешнем процветании города Нару. Киношники потом полтора года выпрашивали деньги за свои услуги в горадминистрации. В городской газете был объявлен конкурс на лучшее стихотворение о родном городе, несколько десятков провинциальных поэтов приняли участие в нём, изощряясь в восхвалении родного города и выявлении его неисчислимых достоинств. Победило стихотворение смышленого «поэта», работающего в городской администрации референтом, вот оно:
Живи, цвети наш город славный,
Как яркий Азии цветок.
И стань оазисом прекрасным,
Что б любовался весь восток.
Под руководством Кожохмета
Добьёмся мы любых побед,
Теперь пришёл твой час расцвета
Да сгинет тьма, да будет свет.
Твоей истории великой
Мы не забудем никогда!
Мы светлою идём дорогой
Да пусть минует нас беда!
Да пусть погода будет ясной
Над нашим городом святым
Пусть злобствуют враги напрасно,
Мы этот город не сдадим…
И ещё десяток строк суесловий, и ещё три упоминания мудрого Кожохмета - тогдашнего главы городской администрации. Кожохмет был польщён, и комиссия по отбору лучших стихотворений сочла необходимым поощрить старания молодого клерка.
Но самым грандиозным должно было стать торжественное представление на местном стадионе, из-за которого наруские школьники толком не учились почти три месяца, а репетировали. Из столицы пригласили специалиста, который осуществлял постановку всего мероприятия. Во время репетиций действо сильно напоминало закрытие олимпиады 80 в малобюджетном варианте.
Одну из заброшенных стройплощадок, находящуюся неподалёку от центра города, превратили в площадь. На площади стояли каменные глыбы с надписями о памятных явлениях в жизни города. А недостроенный первый этаж дома тоже превратили в монумент. Снесли стены, а лестницы, ведущие на первый этаж, оставили. На площадке первого этажа собирались поставить какую-то скульптуру, но не успели - деньги кончились. Новый памятник горожане прозвали: «вверх по лестнице идущей вниз», когда гости города поднимались по лестнице на бывшую площадку первого этажа, то они там ничего не находили, кроме другой лестницы ведущей в подвал, который использовался как туалет.
В день праздника с утра выпал мокрый снег и поверхность стадиона покрылась порядочным слоем слякоти, но школьников всё равно погнали на эту «сценическую площадку». Приглашённые гости, однако сначала направились в ресторан на банкет, а после, не пожелав мёрзнуть на неотапливаемом стадионе, уехали восвояси. Торжественное представление состоялось в один из рабочих дней и поэтому, кроме чиновников и руководителей предприятий никто его и не видел.
Вдобавок впечатление от праздника испортила жена президента республики, обещавшая принять участие в торжествах, но не приехавшая. А ведь ученики музыкальной школы и их учителя тщательно готовились к концерту, на котором должна была присутствовать высокая гостья. Музыкальную школу как раз переименовали в филиал благотворительного фонда, которым заведовала первая леди республики. Концерт должен был быть посвящён открытию филиала фонда. Бедные юные музыканты, когда они начали концерт, слушателей почти не было. Потенциальные слушатели разъезжались в это время по домам, икая после мощного банкета. Но филиал фонда всё равно открыли и теперь над дверьми музыкальной школы красовалась вывеска «Наруский филиал фонда благотворительности «Доброта и Забота».
А нарусчане продолжали жить своими заботами, в городе пышным цветом расцвела торговля «секонд-хенд», а точнее бабушки, расстелив на асфальте газеты, выкладывали на них одежду, предметы быта и другое старьё. Надо было как-то выживать, пенсии стали застревать где-то по дороге к получателям, вот и пришлось бабушкам начать свой «бизнес». Желающих что-либо продать было явно больше желающих чего-то купить, а редкие обладатели наличных торговались до тех пор, пока не сбивали цену минимум в десять раз.
Получение пенсий, иногда всё же выдаваемых, превратилось в целый ритуал. Слух, что их будут давать, распространялся загодя и все пенсионеры могущие стоять на ногах собирались вокруг здания почты за сутки - двое суток до поступления пенсионных денег. Они дежурили там всё это время, и уходили только поесть, или же когда почта закрывалась на ночь. Денег обычно поступало недостаточно, что бы выплатить пенсии всем пенсионерам, поэтому будь контингент помоложе, неминуемо возникла бы давка как на вокзале. Но сил у бабушек и дедушек было немного, поэтому толкаться они начинали, только когда, наконец, начинали выдавать деньги. В давке, образовывавшейся в тесном помещении почты, некоторым пенсионерам становилось плохо и их выводили на свежий воздух. Но это означало, что они могли пропустить свою очередь, поэтому некоторые бабушки терпели до конца. Получив пенсию и с трудом добредя домой, они покидали этот свет и больше не нуждались уже ни в пенсии, ни в других «одолжениях» государства. Старички как менее терпеливые представители человечества, когда им становилось плохо, уходили и тем продляли на некоторое время своё земное бытиё. Временами пенсии, как в старые времена, разносили по домам и стало обязательным делом отстегнуть своей почтальонше энную сумму. Тогда появлялась надежда, что в следующий раз вы получите пенсию одним из первых. Но поскольку отстёгивали все, то ничего не менялось, только некоторые почтальонши спивались. Это их пенсионеры стали ещё и спиртным угощать. Городская администрация, дабы навести хоть какой-нибудь порядок в выдаче пенсий, составила список пенсионеров наиболее нуждающихся в получении пенсии, которым её должны были выдавать в первую очередь.
- А мы уже меньше кушать хотим - горько шутили второочередники. Впрочем, этот список оказался филькиной грамотой и очерёдность получения пенсии зависела только от наличия знакомств с работниками почты и от резвости пенсионера.
Наблюдая, как измождённые старики часами караулят здание почты, молодые Нарусчане быстро понимали какая это дурная привычка - доживать до пенсии. Впрочем, некоторые из молодых смотрели на пенсионеров с завистью, пенсии хоть и с многомесячным опозданием, но давали, а вот зарплаты местами не платили вовсе. Многие семьи выживали только за счёт бабушкиной или дедушкиной пенсии, так что на одну пенсию порой жили или пытались прожить 5-8 человек.
Дабы не отвратить читателя печальными картинами смутного времени, я не стану больше погружать его в пучину тогдашнего хаоса и начну повествование о… о чём прочтёте.
2
В те времена в городе Нару на улице, тогда ещё Пушкина, жил некий человек, которого звали Абдуллой, а за глаза Абдуликом. Ничем особенным человек не выделялся, если не считать того, что временами пил и тогда был необыкновенно весел. В прочие дни Абдулик честно нёс на своих плечах тяжкую ношу в виде семьи из пяти детей, жены и тёщи. Точнее пытался честно нести, ведь денег на работе не давали, а если и давали, то смешные суммы. Каждый день, приходя с работы, он видел, что его дети бегают в рванье и старье, что питаются они кое-как, что жена смотрит на него с упрёком, хоть ничего и не говорит. От голода семью спасали тёщина пенсия, да участок, на котором Абдулл выращивал пшеницу. Горы, окружающие Нару, на склонах которых, раньше весной собирали грибы, теперь были сплошь покрыты индивидуальными полями, засеянными пшеницей. Что бы обработать урожай горожане клали пшеницу на дороги, а проезжающие машины играли роль молотилок. Потом зёрна пшеницы перерабатывали в муку на частных мельницах и можно было печь из неё лепёшки. Они получались жестковатыми, а по консистенции и вкусу напоминали глину с песком. Но как уверял Абдулла, такие лепёшки очень питательны и полезны. Жалко, что участок был маленький, да и поливался он только, когда шли дожди. Засуха грозила семье Абдуллы голодной зимой. Вот от такой-то жизни и пил временами Абдулик, а может и не от неё, ведь любил он выпить ещё в сытые времена.
- А где ж он деньги брал на выпивку? - спросит какой-нибудь немудрённый читатель.
- Свинья везде лужу найдёт! - ответит ему кто-то. Но не будем так оскорблять Абдуллу, нет, он не пропивал домашнего скарба и не вырывал последние куски из рук своих детей. Он брал вино в долг, а поскольку торговцев паршивым вином развелось немерено, то можно было одолжиться у многих. Именно поэтому маршрут его передвижения по городу был весьма сложен, Абдулла никогда не ходил по удобным дорогам, а выбирал полузаброшенные тропинки, покрытые толстым слоем пыли. Делая огромные петли, он пролагал свои пути в стороне от мест, где его могли встретить винные «кредиторы». Когда ж он им попадался, дело обходилось миром, очарованные его добродушным остроумием, кредиторы либо прощали ему долг, либо заставляли отрабатывать, помогая по хозяйству. Да и то недолго, лишь один жестокосердный «винодел» целый месяц на все выходные принудил Абдуллу замешивать глину и делать кирпичи. Абдулла, однако ж, отнёсся к делу с должным усердием и «вылепил» тысячу кирпичей. По тогдашним расценкам за свой труд он смог бы купить бочку настоящего вина, а задолжал всего лишь за несколько литров паршивого бухла.
Особо почитаемыми праздниками у Абдуллы были день победы и 23 февраля, в молодости он служил в Афганистане в составе «ограниченного контингента» советских войск. Выпив несколько пиал вина, он начинал петь «этот день победы» и пел эту песню до тех пор, пока не кончалось вино или пока не засыпал. Эта привычка иногда раздражала его сотрапезников за праздничным столом, но Абдулла всё равно пел - имел право!
А на следующий день Абдуллу было не узнать, он страдал, и это было видно по лицу, лишь выпросив стаканчик вина у кого-нибудь из чайханщиков, через полчаса он становился самим собой.
Сегодня с утра на душе у Абдуллы было светло, он не пил уже почти месяц - поклялся жене бросить навсегда, а, главное, на работе сегодня обещали выдать немного денег. Он прикидывал, хватит ли их что бы купить дочкам по крошеной куколке, а сынишкам хоть одну машинку игрушечную на двоих, да и жене обязательно подарок надо купить - ведь завтра восьмое марта, а ещё нужно и деньги в дом принести. «В крайнем случае, куплю мальчикам по конфете, девочкам по две, а жене платок красивый, если денег мало дадут» - решил он. На работе все с утра только и делали, что ждали, когда привезут деньги, было известно, что в главной конторе их уже выдают и вроде бы очень приличные суммы. Но начальник участка, отправившийся туда за деньгами, всё не возвращался и не возвращался. Со временем все коллеги собрались на крылечке здания участка и напряжённо глядели в сторону дороги спускавшейся вниз по горам к главной конторе. Часа в два, наконец-таки на дороге появились идущие пешком начальник участка и бригадир. В пластиковом пакете, который нёс начальник, лежало что-то одутловатое. «Наверное, денег много дали» - решили коллеги, но когда идущие приблизились настолько, что можно было разобрать выражение их лиц, стало ясно, что всё не так хорошо.
- Я полдня ждал у кассы, а мне сказали, что денег сегодня нет и в ближайшее время не будет. Я и к Болотбеку Темирбулатовичу (директору) ходил ругаться, да без толку, "денег нет" говорит. А сами-то конторские сели праздновать, стол накрыли, скинулись на выпивку и шашлыки. Они деньги ещё утром получили - втихую раздали. Денег вроде и не было, а из бухгалтерии конторские выходили и пачки купюр по карманам прятали - сообщил начальник участка стоящим на крыльце людям и, махнув рукой, ушёл в свой кабинет.
Участок забурлил.
- А у нас, что завтра не праздник?! - ругались женщины - или праздники теперь только у конторских ***!
- А у наших жён и матерей, что не праздник завтра, на какие шиши мы им подарки купим?! - вторили им мужчины.
- Слушайте и мы что это стерпим? - сказал кто-то.
- А давайте прямо сейчас все вместе в контору пойдём, денег требовать - предлагали несколько человек.
- И с кем мы там будем говорить, с пьяными начальниками? - отвечали им другие
Пошумели коллеги, да и разбрелись по домам. А Абдулла вспомнил, как укоризненно порой глядит на него жена, и пошёл в контору.
-Извините, у Болотбека Темирбулатовича совещание - сказала секретарша в приёмной - приходите в понедельник.
Но Абдулла решительно открыл двери кабинета директора и, не обращая внимания на окрики секретарши, вошёл. Столы в кабинете были накрыты большой белой скатертью, а на ней чего уж только не было, такие яства дети Абдуллы и не пробовали никогда. Болотбек и его подручные, как раз подняли рюмки, что бы в очередной раз выпить за милых дам. Бутылки от шампанского стояли на полу пустыми, а в кабинете хоть и пахло духами, но дам уже не было видно. «Знать давно пьют» - подумал Абдулла.
-Тебе чего!? - замычал Болотбек Темирбулатович.
- Завтра восьмое марта, а нам денег не дали - ответил Абдулла.
- Денег нет. И вообще ты нам мешаешь. Замира, выведи его - крикнул директор секретарше.
- У меня дети дома голодные ходят. Пока денег не дадите, не уйду - сказал Абдулла.
- Он ни удёт отсюда - передразнил Болотбек - пока я здесь директор и я решаю, кому где быть. Я теперь знаешь у вас как бай, захочу миллион дам тебе, захочу жену твою и дочек пере…, а тебя пошлю выгребную яму чистить. Ну-ка Тахир и Адыл помогите парню выйти.
Абдуллу схватили за руки и потащили к выходу, как он ни сопротивлялся. Открыв двери лестничной площадки, Тахир и Адыл отпустили Абдулла. Но он не хотел идти, тогда Адыл толкнул его и Абдулла полетел вниз.
Набив несколько шишек, он скатился вниз, а сверху раздавалось громкое ржание Болотбека наблюдавшего за выдворением подчинённого.
Домой Абдулла пришёл поздно вечером, сильно пьяный, жена молча раздела его и уложила спать.
3
За окнами светало, уже несколько раз проорали соседские петухи, но Абдуллу не хотелось открывать глаза, по звукам он определил, что жена уже встала и хлопочет на кухне. «Господи, сколько же ещё мои дети кашу из топора есть будут?!» - подумалось Абдуллу. Во дворе трещали сгорающие в тандыре сухие кусты, которые дети собирали каждый погожий день (дрова или уголь стоят денег). Скоро жена начнёт печь лепёшки, а пока старшая дочь разогревала тандыр. Остался один мешок с так называемой «мукой», а до следующего урожая ещё ох как далеко. Но надо было вставать и объясниться с женой пока она одна на кухне. Жена слушала Абдулла молча, да и вообще не в её привычках было устраивать скандалы и выкрикивать упрёки, что бы вся улица слышала. Когда он рассказывал ей, как ходил к Болотбеку, то о позорном выдворении промолчал и из-за отсутствия этой узловой точки в рассказе жена Абдулла усомнилась в правдивости истории. Она промолчала, но Абдулл несколько раз за утро почувствовал на себе укоряющий взгляд жены.
Через час вся семья села завтракать, «праздничный» ужин состоял из свежих лепёшек и чёрного чая. Что бы хоть чем-то побаловать детей жена заняла у соседки полстакана сахара и приготовила талкан - смесь муки и небольшого количества сахара, прожаренная на сковородке до кремового цвета. Не бог весть какая вкусность, но лучше чем ничего. Дети восприняли талкан без большого оптимизма, но и не просили денег на сладости. За прошедшие годы после исчезновения советской власти в Нару открылось множество ларёчков, в которых каких только сладостей не было, а уж шоколадок и мороженного много больше, чем в былые времена. Частенько можно было наблюдать, как тащат упирающегося ребёнка мимо витрин, а он и знать не хочет, что денег нет - купите ему вот эту шоколадку и всё. Дети Абдулла почему-то были на диво сдержанными в этом отношении, нет, они, как и все дети любили сладости, но просить не просили. Сказывалось ли это хорошее воспитание или понимание, что отец их «небогатый» человек, не знаю. Когда утром соседские дети прибегали похвастаться своими подарками, средняя дочка сказала: «а нам папа шоколадки купил, но мы их уже съели вчера».
- Врешь - сказал соседский пацан.
- Не веришь, сам посмотри - ответила она, доставая из-под кошмы яркую обёртку.
Остальные дети Абдуллы молчали. Они то все знали, что эту шоколадку купила им бабушка, когда полтора месяца назад ей выдали пенсию.
Абдулл сам вырос в семье, где было восемь детей, так что представьте сами, сколько родственников у него было. И все они звали его в гости, но ходить по гостям, не имея возможности в ответ пригласить хозяев к себе домой, было как-то нехорошо. А если уж приглашать, то надо целый туй устраивать, а на плов и шорпо уйдёт целый барашек и прорва риса, да где ж взять всё это!? А тут ещё и соседка пришла, настойчиво звала в гости, увернуться бы, да не получиться, у соседей ты весь на виду, не скажешь, что к родственникам в другой город едешь. Пришлось согласиться. Поход в гости в средней Азии не то, что в России, где гостей сразу ведут за праздничный стол. Во всём процессе приготовления яств, начиная с колки дров, участвуют гости, а женщины так и вовсе почитай целый день сидят у кухни, вернее у большого очага, сооружаемого для такого случая. Вот и сейчас Абдулл вместе с другими мужчинами колол на дрова высушенный ствол тополя. Абдулл делал на стволе тополя небольшой запил, после этого в торец ствола вбивали кувалдой кол, и отламывалась ровная аккуратная пластина, которую тот час несли к очагу. Работавших было трое-четверо, остальные мужчины перебрасывались шутками и остротами. У очага властвовал главный, по-русски сказать, кашевар. Только мужчина, обладающие должным авторитетом и набором умений, допускался на эту должность, а женский пол выполняет лишь подсобные работы.
Абдулл уже сильно устал, но никто из мужчин не спешил ему на подмену, а некоторые из них, стояли, держа руки на пузе и как-то презрительно глядели на него. Сосед и вовсе не упускал случая подтрунить над Абдуллой, временами его шутки сильно доставали.
- Абдулл если ты так медленно работать будешь, то тебе зарплату вообще платить не станут - сказал сосед.
- Да и так не платят - стараясь говорить спокойнее, ответил Абдулл. В толпе гостей он заметил трёх «биев» из свиты Болотбека Темирбулатовича, они уж видно всё и рассказали соседу.
Когда терпеть унижения уже не было никакой силы, гостей, наконец, позвали к достархану. Многие европейцы часто удивляются «варварской» привычке азиатов пить чай перед едой. Так в чём же дело, господа, пойдите в чайхану и попросите сначала плов, а уж после чай. Если плов правильно приготовлен (без жуткого количества растительных и животных жиров), то вы его много не съедите, а поев и икать начнёте. Нет, сначала надо подготовить «почву» зелёным чаем, да и неплохо бы каким-нибудь не очень жирным бульоном (шорпо), а уж после вкушать плов. Плов, который вы едите, кем бы и как он не был приготовлен, без зелёного чая до и после его поедания, не плов, а действительно какое-то варварское блюдо.
Вот и сейчас гостям раздали пиалы с благословенным напитком, а немного спустя, женщины стали разносить косушки с ароматным шорпо. Пиалы многих гостей уже пару раз наполнялись водкой, произносились тосты, но традиция пить водку на праздники была привнесена извне (сами знаете откуда). Говорят в былые времена, здесь пили только самодельное некреплёное вино, только за это не ручаюсь - меня не было тогда. Тосты на празднике, как и водка, тоже были интернациональные, и цитировать «тарам-парам… за милых дам… сто грамм» скучно.
Часа через два многие мужчины сильно захмелели, но Абдулл от водки отказался, хоть жена и не сидела с ним рядом за достарханом, а всё время помогала хозяйке разносить угощения. Стало душно и мужчины шумной толпой повалили из помещения, где был расстелен достархан, на воздух. Тут же во дворе и начался пьяный куреш. Куреш - это такой национальный вид борьбы, ну а пьяный куреш - зрелище, имеющее слегка комичный, балаганный вид. Обычная пьяная драка, но не всерьёз. Сзади к Абдуллу подошёл один из «беев» Болотбека Темирбулатовича.
- Помнишь, как мы тебя вчера вытурили - еле ворочая пьяным языком и ухмыляясь, сказал он. Абулла хотел уйти от него, но подручный Болотбека предложил схватиться.
- Куда уж тебе и так еле ходишь - ответил Абдулл.
- Чё боишься!? - промычал бей, тогда Абдул схватил его за полы одежды и, перекинув через голову, положил на землю. Несколько гостей, наблюдавших этот короткий поединок, зааплодировали Абдуллу, «бей» между тем поднялся с земли и попёр на «обидчика» махая кулаками. Но его оттащили в сторону и не отпускали, пока он не пообещал вести себя подобающе.
Через полтора часа всё семейство Абдулла отправилось домой, через пару минут и он сам, попрощавшись и поблагодарив хозяина и хозяйку за гостеприимство, вышел за калитку. Между дворами соседей было метров семь, не больше и вот на середине этого отрезка пути кто-то ударил Абдулла по голове, покачнувшись, он упал и уже с земли увидел, что это был тот самый подручный Болотбека, а с ним ещё трое парней. Абдулл всё никак не мог встать, его непрерывно били ногами, сознание стало меркнуть. Последнее что услышал Абдулл, перед тем как окончательно отключиться от реальности, был крик его жены. Гости, которые ещё не успели разбрестись, услышав крик, направились к месту избиения.
4
Абдулл очнулся только на следующее утро, оглядел помещение, в котором находился и понял, что это реанимационная палата. Он почти не чуствовал боли, а когда вспомнил всё произошедшее с ним и вовсе перестал чувствовать своё тело. А тут ещё как назло ему вспомнилось, как дорого обошлось лечение одному его знакомому, который разбился на мотоцикле.
- За марлю и вату плати, за уколы плати, медсестре плати, за палату плати, пришлось не только мотоцикл продать, но и всех баранов, которых мне отец на свадьбу подарил - рассказывал этот знакомый. Абдулл пошевелил руками и ногами, попробовал сесть - получилось, ощупал себя и вроде бы все рёбра были цели.
- Немедленно ложитесь - сказала вошедшая в палату медсестра - у вас сотрясение мозга, раньше чем через две недели и не думайте вставать.
Но отпустили его из больницы только через месяц, как он ни рвался. Вернувшись домой, он сразу заметил, как ещё пуще обнищал его семейный очаг - что бы заплатить за лечение (официально «бесплатное») жена продала всё, что можно было продать. И два ковра купленные в былые времена, и письменный стол, и даже ламповый телевизор, подаренный им на годовщину свадьбы. Дети, правда, не голодали, помогли многочисленные родственники. Клановость («тейповость») в Азии часто приводит к развитию коррупции в органах власти, но уж если случается беда, то человек не остаётся без помощи. Родные Абдулла, прослышав о беде, приключившейся с ним, не только три раза на дню ходили его проведывать в больницу, но и натащили целую прорву продовольствия в его дом.
Меж тем март уже прошёл и пока Абдулл лежал в больнице, жена и старшая дочь почти все дни проводили на участке, который надо было засеять пшеницей. Но перед этим каменистую землю следует вскопать. Соседние участки распахал трактор, но за это надо было платить, поэтому пришлось вскапывать вручную, лопатами. Участок они таки засеяли, но весна пустила все их труды насмарку. Прошёл сель (мощный ливневый поток) и всё поле размыло, а большую часть семян унесло вместе с верхним слоем почвы. Через несколько дней соседние участки пересеяли, но у семьи Абдулла сеять больше было нечего, а купить семена было не на что. Жена просила у родных пшеницы взаймы, до будущего урожая, но им тоже пришлось пересеивать свои участки и семян не осталось.
Выйдя из больницы, Абдулл на следующий день пошёл на работу. Денег там с тех пор ещё и не давали, но обещали со дня на день. По иронии судьбы, на день появления Абдулла на работе, было назначено производственное собрание. Приехал сам Болотбек Темирбулатович, он начал собрание длинной речью, в которой ссылался на возникшие трудности, на тяжёлое наследство, оставшееся от предыдущего руководителя. Со временем он обещал начать регулярно выдавать зарплату, а вернее не её, а некоторые суммы, размер которых не вселял оптимизма.
- А вот тут некоторые приходили ко мне плакаться, на жалость давить, так зря, когда денег нет, то их нет - в завершение сказал он. Коллеги молчали, они то понимали, что живот Болотбека не с голоду так вспух, да и в маленьком городке всем видно, кто как живёт. Болотбека несколько раз видели у базарного забора, когда он подавал знаки помощникам, указывая каких барашков купить. Это он стадо отца пополнял, сам то предпочитал наличные, которые говорят, держал у себя дома в сейфе.
- А долг по зарплате, когда отдашь - поднявшись со своего места, спросил Абдулл.
- Вы что глухой, я же вам битый час объяснял, что денег нет - отвечал Болотбек - до чего же тупые люди бывают.
- Мне ваши объяснения не нужны, мне мои заработанные деньги отдайте и побыстрей, я уже полгода жду и больше ждать не собираюсь - с металлом в голосе заявил Абдулл.
- Ну, вот что, приходите в следующий понедельник, вместе подумаем, чем вам помочь можно - вставая и собираясь уходить, сказал Болотбек.
- Сядьте на место, вы никуда отсюда не пойдёте, пока деньги не отдадите - сказал Абдулл.
- У вас я только и не спрашивал, сидеть мне или стоять - ответил Болотбек, направляясь к двери.
- Сядьте на место, я больше шутить не собираюсь - сказал Абдулл и высоко поднял, спрятанную до этого в кармане гранату, выдернув чеку.
Коллеги пооткрывали рты, Болотбек замер на месте.
- Пройдите к столу, возьмите трубку и звоните в бухгалтерию, пусть деньги везут - приказал Абдулл Болотбеку.
- Сколько? - спросил дрожащим голосом Болотбек.
- Сколько всем нам должны, пусть столько и везут, нам лишнего не надо - отвечал Абдулл.
- Извините, но нашу зарплату мы вместе получим, когда будет возможность, нам не срочно - начали лепетать некоторые коллеги, почуяв, что могут быть неприятности.
- Ну что ж, это дело ваше. Да, кстати пусть мою трудовую книжку привезут, я увольняюсь, скажите отделу кадров, что бы приказ составили - сказал Абдулл.
Потянулись томительные минуты ожидания, многие думали, что вот-вот ворвётся милиция и всех скрутит, и виновных, и невиновных. Но нет, Болотбек решил не рисковать и расправиться с Абдуллой позже, а поэтому велел привезти деньги и трудовую. Всё время, пока ждали машину, Болотбек, восстановивший спокойствие духа, придумывал, как проучить наглеца. А проучить следовало жестоко и быстро, что бы другим подчинённым борзеть неповадно было.
Но вот, наконец, пришла машина из конторы. Бухгалтер молча протянул Абдуллу пачку денег. Абдулл тщательно пересчитал деньги, вернул лишнее и спросил где расписаться. Бухгалтер поставил птичку в ведомости и Абдулл расписался.
- А где трудовая - спросил Абдулла. Ему подали трудовую книжку и он сунул её в карман.
- А теперь встаньте, пожалуйста, и лицом к стене - приказал Абдулл Болотбеку, доставая из шкафа автомат Калашникова.
- Вы что с ума сошли - заорал Болотбек - у меня же дети, они же сиротами останутся.
- Ничего, зато вырастут честными людьми - негромко ответил Абдулл.
- Мы вам тут разбой творить не позволим, вы, что в тюрьму захотели - заорал кто-то из коллег.
- Спокойно, не забывайте о гранате, чуть что и мы все взлетим на воздух. У меня друг на мине подорвался, мы потом два дня всем взводом его останки искали, что бы было, что в гроб положить - пригрозил Абдулл.
Болотбек тем временем стоял перед ним на коленях, моля о пощаде.
- Я подумаю, а пока к стенке встань и помолчи - ответил ему Абдулл.
Болотбек прижался к стенке так, словно пытался пройти сквозь неё. Абдулл снял автомат с предохранителя, не спеша подошёл к Болотбеку, навёл ствол оружия на его левую лопатку, плавно нажал на курок. Прогремела автоматная очередь и отразилась от стен актового зала многократным эхом.
- Хорошая игрушка - сказал Абдулл - я, когда у своих пацанов увидел, то от страха обмер, до чего же на настоящего Калашникова похожа и звук такой же.
- Возьми в кабинете повесишь, а моим детям нечего в войнушку играть, папа уже навоевался - сказал он, протягивая «Калашникова» Болотбеку.
- А граната тоже игрушечная? - спросил Болотбек.
- Нет, гранату я с собой из афгана привёз - с непроницаемым выражением лица, ответил Абдулл.
- Эй, шофёр, подвези-ка меня домой - сказал он, держа гранату на вытянутой руке.
- У меня бензин кончился - пытался отовраться шофёр.
- Отвези его - сказал Болотбек, подмигивая.
Машина отъехала на пятьсот метров, потом из неё выскочил шофёр и Абдулл повёл машину сам. Позже её нашли у железнодорожного вокзала в соседнем городке. Тем же вечером Болотбек со товарищами нагрянул в дом Абдулла, но там было пусто. Как рассказали соседи, вчера приехала грузовая машина и увезла всё семейство Абдулла вместе с нехитрым домашним скарбом в неизвестном направлении. На следующий день Болотбек сидел в кабинете прокурора города и требовал объявить Абдулла в розыск.
- Если я заведу уголовное дело на Абдулла, то придётся и дело причинении тяжких телесных повреждений открывать, да и что он сделал, пострелял игрушечным автоматом и игрушечной гранатой погрозил - отвечал прокурор.
- Граната настоящая была - сказал Болотбек.
- Это ещё доказать надо, а вот многомесячная задержка зарплаты это дело легко доказуемое, попадётся ему хороший адвокат, так он тебя ещё пени платить заставит. А мне придётся ходатайствовать о снятии тебя с должности. Тебе это надо? - спросил прокурор. Так попытки Болотбека проучить бунтовшика и закончились ничем.
P.S.
С тех пор прошло уже несколько лет, история с Абдуллой стала местной легендой, а кое-кто говорит, что и ничего не было, что всё это выдумали местные сплетники. Когда приезжим рассказывают эту легенду, они внимательно слушают и верят всему, но только до тех пор, пока на сцене не появляется граната.
- Ну, а финал вы, конечно, присочинили, поди плюнул ваш Абдулла, да молча уехал. Но нужно же было сказку хорошо закончить, вот вы из него супермена и сделали - говорят гости, дослушав рассказ. Кто знает, может они и правы, может быть никакого инцидента на собрании и не случилось. Уж больно неправдоподобным кажется окончание этой истории, хотя мне, почему-то хочется верить в её полную правдивость.
А зарплату в Нару так и не выдают, только иногда небольшие подачки вручают, что бы подчинённым рот заткнуть. Впрочем, никто особенно не кричит и никто не бунтует. «Настоящих буйных нету, вот и нету вожаков». Так и хочется подытоживая сказать, что каждый народ живёт так, как он того заслуживает. Но не будем строги к нарусчанам, ведь выигрыш в лотерею, ещё не означает наличия множества добродетелей у счастливчика. И если уж родились Вы в месте, более цивилизованном и культурном чем город Нару, то не смотрите свысока на нарусчан. А то, как бы не забросила вас судьба в такую глушь, где и Нару раем покажется.
Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать вам, уважаемые читатели. На том прощаюсь, пишите письма,
автор.
Все персонажи, события и город Нару вымышлены. Претензии не принимаются!
